Когда впервые можно экспериментировать

— Как возникла идея фестиваля старинной музыки?

— Идея и ее воплощение принадлежат правительству Московской области, фестиваль проходит под патронатом областного губернатора Андрея Воробьева. Сама по себе идея такого форума лежит на поверхности. Где еще, как не в таких потрясающих дворцах и парковых ансамблях, проводить фестивали?! В "Архангельском" проводятся отдельные концерты, оперные фестивали, джазовый фестиваль, это место, где музыка чувствует себя как дома. Фестиваль старинной музыки здесь организуется в первый раз. Будем надеяться, это не единовременная затея.

— Благодаря "Усадьбе Jazz" за "Архангельским" закрепилась слава джазового места. Может, есть смысл проводить фестиваль старинной музыки в другом месте?

— Мне кажется, что "Архангельское" — удачный выбор, потому что это место известно и любимо москвичами и жителями области, место, куда, я думаю, сравнительно проще организовать приезд людей, место, которое привлекает туристов и просто любителей природы. Для первого фестиваля это отличное пространство. Другое дело — если фестиваль пройдет хорошо, то в будущем, я думаю, организаторы рассмотрят возможность и других площадок.

— Этот фестиваль — часть губернаторской программы "Наше Подмосковье", цель — сделать Московскую область комфортным и привлекательным для жизни регионом. Как вы относитесь к таким попыткам гуманизации пространства?

— Если музыка звучит в определенном пространстве — будь то усадьба, концертный зал или парк культуры — либо даже просто на улице, то она сама по себе гуманизирует пространство, любое. В Москве было много концертов барочной музыки, но полноценного фестиваля не было.

— Питерский фестиваль Earlymusic, главный конкурент московского, существует с 1998 года. В чем концептуальное отличие фестиваля в "Архангельском" от этого форума?

— Когда фестиваль проводится впервые, это позволяет организаторам экспериментировать. Мы собрали хороших исполнителей, известных в барочном мире, например оркестр Akademie fur Alte Musik Berlin, ансамбль Europa Galante, скрипача Джулиано Карминьолу. Может, какой-то особой концепции и нет, но я и не вижу необходимости, если собраны такие коллективы.

— Не боитесь, что на фестиваль приедут случайные люди и шесть дней старинной музыки просто не соберут аудиторию?

— То, что придут люди, которые никогда не были на концертах,— реальность любого концерта сегодня. И это неплохо, потому что в любом зале сейчас есть определенный процент слушателей, которые никогда не ходили на концерты. Из этого процента часть людей придут во второй, в третий и десятый раз. Проблема в другом: мест может не хватить, потому что Овальный зал (в усадьбе "Архангельское".— "О") — помещение маленькое, а желающих много.

— А насколько коммерчески успешно аутентичное исполнительство?

— Коммерция и музыка — это сложный вопрос. Почти никогда вложения не оправдываются полностью. Классическое искусство во все эпохи поддерживалось или властью, или меценатами. У нас буквально понимают, что все должно приносить прибыль, но это ложное представление об искусстве. В Московской области нашлись средства, нашелся бюджет, руководство области правильно поняло, что без искусства все остальные достижения находятся под большим вопросом.

— В какой степени аутентичное исполнительство связано с рынком антикварных инструментов?

— Я бы не стал связывать одно с другим. Я не считаю, что цены на старинные инструменты взвинчены из-за аутентичного исполнения. Это спекулятивный момент, и он с искусством никак не связан. Большинство музыкантов действительно предпочитают играть именно на старинных инструментах. Но сегодня очень многие аутентичные инструменты сделаны по образцу старинных современными мастерами. Однако до сих пор положение вещей таково, что хороший инструмент — как правило, старинный. Но, например, старых духовых инструментов практически вообще нет.

— А что с отечественными инструментами не так?

— С нашими инструментами все так, просто у нас сравнительно мало мастеров. У нас есть одаренные люди, но нет школы строительства струнных инструментов. Есть отдельные мастера, которые это делают хорошо, но их мало. Клавишных мастеров у нас в стране всего четыре человека, это гораздо меньше, чем в Европе, в десятки раз. Зато у нас много барочных ансамблей. Не только в Москве и Петербурге, но и на периферии, например в Новосибирске. Люди покупают в основном копии, то есть новые инструменты, потому что старых очень мало. Сейчас мы закупаем инструменты за границей, в том же Китае. Некоторые считают, что китайское — это третьесортное, но инструменты у них качественные и за очень небольшие деньги.

— С инструментами понятно, а культура барочного пения в России воспитывается? Юлия Лежнева, которая принимает участие в фестивале, основной практикум барочного пения прошла все же в зарубежных академиях...

— У нас не очень распространено обучение особенностям барочного пения. У нас есть, конечно, прекрасные педагоги, но в целом наша вокальная школа не специализируется на этом. Это до недавнего времени касалось и инструменталистов, но, например, когда открылся факультет исторического исполнительства в Московской консерватории, то аутентичное исполнительство на клавишных инструментах выросло с поразительной скоростью. Сейчас довольно много молодых исполнителей во многом благодаря такому человеку, как Алексей Любимов, который ведет этот класс. За эти 10-15 лет, сколько факультет существует, появилась масса превосходных клавесинистов. Видите, все меняется, может быть, так же произойдет и с вокалом.

— Моде на аутентизм более 60 лет. Спрос на такое исполнительство, по-вашему, не проходит?

— Я знаю, что известные и хорошие качественные ансамбли барочные, многие коллективы переросли барочные и классические программы и играют музыку, более близкую к нам по времени, но тоже на исторических инструментах.

Но важно отличить талантливое исполнение от малоинтересного. Аутентизм возник как реакция на исполнение, не учитывающее исторические предпосылки сочинения. Со временем аутентисты, а это люди, которые чрезмерное или, скажем, большое значение придавали именно историческим стилевым моментам игры, стали сильно влиять на всю музыкальную жизнь.

Теперь почти все в той или иной степени испытали на себе влияние этого типа музицирования. Все это теперь учитывается обычными симфоническими оркестрами и солистами. Аутентичная культура, как дрожжи, распространилась почти на всех. Ну и как всегда, когда это все настолько распространилось, аутентизм стал менее популярным, чем 20 лет назад.

— Как вы сами заинтересовались подобными музыкальными экскурсами в историю? С чего началась ваша любовь к такого рода исполнительству?

— Я-то не считаю себя барочным или аутентичным исполнителем, я как раз человек, который подвергся просто большому влиянию этого стиля, и я, как мне кажется, пример того, как эта культура, этот стиль, эти идеи распространились на всех музыкантов. Просто я оказался, может быть, более восприимчивым к этому всему, но положа руку на сердце я не могу себя считать ортодоксальным аутентистом. Я все-таки часто исхожу из музыки и считаю совершенно неправильным, когда не принимаются в расчет обстоятельства как исторические, так и технические. То есть я просто отношусь к тем людям, которые считают, что к тексту музыкальному нужно подходить с открытыми глазами и не слишком доверять традиции. Потому что традиции бывают разные. Я скорее всего человек, который находится на полпути от обычного исполнения к историческому, как говорят, корректному.